Толстой Лев Николаевич. Война и мир

Роман
ТОМ ПЕРВЫЙ
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
I.
   - Еh bien, mon prince. Gкnes et Lucques ne sont plus  que  des  apanages,
des поместья, de la famille Buonaparte. Non, je vous prйviens, que  si  vous
ne me dites pas, que nous avons la guerre, si vous vous permettez encore  de
pallier toutes les infamies, toutes les  atrocitйs  de  cet  Antichrist  (ma
parole, j'y crois) - je ne vous connais plus, vous n'кtes plus mon ami, vous
n'кtes plus мой верный раб, comme vous dites. 1 (См. сноски в  конце  части)
Ну, здравствуйте, здравствуйте. Je vois que je vous fais peur, 2 садитесь  и
рассказывайте.
   Так говорила в июле 1805 года известная Анна Павловна Шерер,  фрейлина  и
приближенная императрицы Марии  Феодоровны,  встречая  важного  и  чиновного
князя Василия, первого  приехавшего  на  ее  вечер.  Анна  Павловна  кашляла
несколько дней, у нее был грипп, как она говорила  (грипп  был  тогда  новое
слово, употреблявшееся только редкими). В записочках,  разосланных  утром  с
красным лакеем, было написано без различия во всех:
   "Si vous n'avez rien de mieux а faire, M. le comte (или mon  prince),  et
si la perspective de passer la soirйe chez une pauvre malade ne vous effraye
pas trop, je serai charmйe de vous voir chez  moi  entre  7  et  10  heures.
Annette Scherer".3
   - Dieu, quelle virulente sortie 4 - отвечал, нисколько не  смутясь  такою
встречей, вошедший князь, в придворном, шитом мундире, в  чулках,  башмаках,
при  звездах,  с  светлым  выражением  плоского  лица.  Он  говорил  на  том
изысканном французском языке, на котором не только  говорили,  но  и  думали
наши деды,  и  с  теми  тихими,  покровительственными  интонациями,  которые
свойственны состаревшемуся в свете и при дворе  значительному  человеку.  Он
подошел к Анне Павловне, поцеловал ее руку, подставив ей свою  надушенную  и
сияющую лысину, и покойно уселся на диване.
   - Avant tout dites moi, comment  vous  allez,  chиre  amie?  5  Успокойте
друга, - сказал он, не изменяя голоса и тоном, в котором  из-за  приличия  и
участия просвечивало равнодушие и даже насмешка.
   - Как можно быть здоровой... когда  нравственно  страдаешь?  Разве  можно
оставаться спокойною в наше время, когда есть у человека чувство? -  сказала
Анна Павловна. - Вы весь вечер у меня, надеюсь?
   - А праздник английского посланника? Нынче середа.  Мне  надо  показаться
там, - сказал князь. - Дочь заедет за мной и повезет меня.
   - Я думала, что нынешний праздник отменен. Je vous avoue que  toutes  ces
fкtes et tous ces feux d'artifice commencent а devenir insipides. 6
   - Ежели бы знали, что вы этого хотите, праздник  бы  отменили,  -  сказал
князь, по привычке, как заведенные часы, говоря вещи, которым он и не хотел,
чтобы верили.
   - Ne me tourmentez pas. Eh  bien,  qu'a-t-on  dйcidй  par  rapport  а  la
dйpкche de Novosiizoff? Vous savez tout. 7
   - Как вам сказать? - сказал князь холодным, скучающим тоном. -  Qu'a-t-on
dйcidй? On a dйcidй que Buonaparte a brыlй ses vaisseaux, et  je  crois  que
nous sommes en train de brыler les nфtres. 8 - Князь Василий говорил  всегда
лениво, как актер говорит роль старой пиесы. Анна Павловна Шерер,  напротив,
несмотря на свои сорок лет, была преисполнена оживления и порывов.
   Быть энтузиасткой сделалось ее общественным положением, и  иногда,  когда
ей даже того не хотелось, она, чтобы не обмануть ожиданий людей, знавших ее,
делалась энтузиасткой. Сдержанная улыбка, игравшая постоянно  на  лице  Анны
Павловны, хотя и не шла к ее отжившим чертам, выражала, как  у  избалованных
детей, постоянное сознание своего милого  недостатка,  от  которого  она  не
хочет, не может и не находит нужным исправляться.
   В  середине   разговора   про   политические   действия   Анна   Павловна
разгорячилась.
   - Ах, не говорите мне про Австрию! Я ничего не понимаю,  может  быть,  но
Австрия никогда не хотела и не хочет войны. Она  предает  нас.  Россия  одна
должна быть  спасительницей  Европы.  Наш  благодетель  знает  свое  высокое
призвание и будет верен ему. Вот одно, во  что  я  верю.  Нашему  доброму  и
чудному государю предстоит величайшая роль в мире, и он так  добродетелен  и
хорош, что Бог не оставит его, и он исполнит свое призвание  задавить  гидру
революции, которая теперь еще ужаснее в лице этого убийцы и злодея. Мы  одни
должны  искупить  кровь  праведника...  На  кого  нам   надеяться,   я   вас
спрашиваю?... Англия с своим коммерческим духом не поймет и не может  понять
всю высоту души императора Александра. Она отказалась очистить  Мальту.  Она
хочет  видеть,  ищет  заднюю  мысль  наших   действий.   Что   они   сказали
Новосильцову?... Ничего. Они не поняли, они не могут  понять  самоотвержения
нашего императора, который ничего не хочет для себя и всё  хочет  для  блага
мира. И что они обещали? Ничего. И что обещали, и того не будет! Пруссия  уж
объявила, что Бонапарте непобедим и что вся Европа ничего  не  может  против
него... И я не верю ни в одном слове  ни  Гарденбергу,  ни  Гаугвицу.  Cette
fameuse neutralitй prussienne, ce n'est qu'un piиge. 9 Я верю в одного  Бога
и в высокую судьбу нашего милого императора.  Он  спасет  Европу!...  -  Она
вдруг остановилась с улыбкою насмешки над своею горячностью.
   - Я думаю, - сказал князь улыбаясь, - что ежели  бы  вас  послали  вместо
нашего милого Винценгероде, вы бы взяли приступом согласие прусского короля.
Вы так красноречивы. Вы дадите мне чаю?
   - Сейчас. A propos, - прибавила она, опять успокоиваясь, - нынче  у  меня
два очень интересные человека, le vicomte de MorteMariet, il est  alliй  aux
Montmorency par les Rohans, 10 одна из лучших фамилий Франции. Это  один  из
хороших эмигрантов, из настоящих. И потом l'abbй Morio: 11  вы  знаете  этот
глубокий ум? Он был принят государем. Вы знаете?
   - А! Я очень рад буду, - сказал князь. -  Скажите,  -  прибавил  он,  как
будто только что вспомнив что-то и особенно-небрежно, тогда как то, о чем он
спрашивал,   было   главною   целью   его   посещения,   -правда,что
l'impйratrice-mиre 12 желает назначения барона  Функе  первым  секретарем  в
Вену? C'est un pauvre sire, ce baron, а ce qu'il paraоt. 13 - Князь  Василий
желал  определить  сына  на  это  место,  которое  через  императрицу  Марию
Феодоровну старались доставить барону.
   Анна Павловна почти закрыла глаза в знак того, что ни она, ни кто  другой
не могут судить про то, что угодно или нравится императрице.
   - Monsieur le baron de Funke a йtй recommandй а l'impйratrice-mиre par sa
soeur, 14 - только сказала она грустным, сухим тоном. В то время,  как  Анна
Павловна назвала императрицу, лицо ее вдруг представило глубокое и искреннее
выражение преданности и уважения, соединенное с грустью, что  с  ней  бывало
каждый раз, когда она в разговоре упоминала о своей высокой покровительнице.
Она сказала, что  ее  величество  изволила  оказать  барону  Функе  beaucoup
d'estime, 15 и опять взгляд ее подернулся грустью.
   Князь равнодушно замолк. Анна Павловна, с свойственною  ей  придворною  и
женскою ловкостью и быстротою такта, захотела и щелконуть князя за  то,  что
он дерзнул так отозваться о лице, рекомендованном императрице,  и  в  то  же
время утешить его.

. . .

Скачать и прочитать весь текст - 1,28 Мб в zip-архиве