Паустовский Константин Георгиевич. Блистающие облака

Блистающие, или светящиеся, облака
наблюдаются очень редко. Их часто принимают
за ненормально яркие зори. Они слагаются из
мельчайших частиц вулканической пыли,
носящейся в воздухе после сильных
катострофических извержений.
 Учебник метерологии
ИСТОРИИ, РАСКАЗАННЫЕ НОЧЬЮ
  - Вставайте! - Капитан потряс Батурина за плечо. - Скоро Пушкино!
  Поезд гремел среди леса. Пар шипел в кустах, как мыльная пена.
  Стояла ледяная и горькая осень. По ночам ветер шумно тряс над дощатыми
крышами гроздьями стеклянных звёзд. Огородные грядки были посыпаны крупной
солью мороза. Пахло гарью и старым вином. А в полдень над горизонтом
розовым мрамором блистали облака.
  Капитан скрутил чудовищную папиросу из рыжего табака, пристально
посмотрел на работницу в красном платочке, дремавшую в углу, и спросил её
деревянным голосом:
  - Вы рожали?
  - Как?
  - Детей, говорю, рожали?
  - Рожала.
  - С болью?
  - Да, с болью.
  - Напрасно.
  Батурин от изумления проснулся, даже привскочил. Свеча отчаянно мигала,
умирая в жестяном фонаре. За окном мчались назад, ревя гудками, лязгая
десятками колёс, обезумевшая ночь, ветер, кусты и леса. Мосты звенели
коротко и страшно. Путевые будки налетали с глухим гулом и проносились
затихая к Москве.
  - Вот это шпарит! - Капитан расставил покрепче ноги. - А с болью бы
рожали, выходит, зря. От дикости. В Австралии так не рожают.
  - Я знаю, что яйца пекут по-караимски, - пробормотал насмешливо Берг, -
но чтобы рожали по-австралийски - что-то не слышал.
  - Вы многого не слышали, к сожалению. За эту тему с вас рубль.
  - Ну рубль, - вяло согласился Берг. - Рассказывайте!
  Капитан был неистощим. Рассказы сыпались из него, как пшено из лопнувшего
мешка. Сначала Берг записывал их, потом бросил, изнемогая от их обилия, не
в силах угнаться за весёлым капитанским напором.
  - Очень просто. Женщине впрыскивают в кровь особый состав и, она рожает
во сне. Поняли? Мышцы сокращаются, ребёнок выскакивает, всё идёт гладко.
Ни один мускул не сдаёт. Этот способ практикуется только в Австралии, и то
только в виде опыта - в тюрьмах над арестантками.
  Узнал я об этом в Брисбенской тюрьме. Меня засадили за забастовку
моряков, - мы пустили на дно в Брисбене корыто со штрейкбрехерским грузом.
В тюрьме я им показал! Надзиратель принёс ведро кипятку, чтобы я вымыл пол
в камере. Я спрашиваю:
  - Будьте добры, скажите, что написано над воротами тюрьмы?
  Он удивился.
  - Брисбенская тюрьма его величества короля Англии.
  - Так пускай король сам моет полы в своей тюрьме, я ему не обязан.
  За это меня загнали в карцер. Я схватил дубовую табуретку и с восьми
вечера до часу ночи лупил в дверь изо всех сил. А парень я, видите
здоровый. Тюрьмы там гулкие, с чугунными лестницами, - чувствуете, что
поднялось. Тарарам, гром, крики. Но терпеливые, черти. Мочали. Только в
час, когда я сделал передышку, пришёл начальник тюрьмы.
  - Как дела? - спросил он ласково.
  - Благодарю вас, сэр.
  - Вы намерены ещё продолжать?
  - Вот отдохну малость и начну снова.
  Он пожал плечами и ушёл. Я колотил с двух часов ночи до десяти утра. В
десять утра меня вернули в мою камеру, - пол был начисто вымыт.
  - Это не арестант, а дьявол, - говорили сторожа. - Из-за его джаз-банда
арестантка номер восемнадцать родила на месяц раньше срока.
  - Ребёнок жив? - спросил я.
  - Жив.
  Я написал ей поздравление на клочке конверта и передал в лазарет.
  "Простите, миледи, - писал я, - что из-за меня вам пришлось поторопиться."
Она была дочь мелкого фермера и сидела за убийство мужа. Тогда вот я и
узнал об этом способе, - она родила во сне здоровую девочку. Я видел её в
саду при лазарете. Меня тоже потащили в лазарет: я симулировал падучую. Я
испортил им много крови.
  - Вот! - Капитан вытащил из кармана синюю толстенькую книжку. - Вот
описаниие этого способа. Книга издана в Сиднее. Я перевожу её на русский,
Семашко издаст, и я заработаю на этом деле не меньше ста "червей".
  Капитан начал развивать изумительные перспективы, - новый способ рожать
приведёт к неслыханному изобилию, женщины будут рожать каждый год,
республика завоюет весь мир.
  - Матери поставят вам памятник на вашей родине в Мариуполе, - сказал
Берг. - Вашим именем будут называть детей. Вы будете богом женского
плодородия, и бронзовые пелёнки - Берг вдохновился, - бронзовые пелёнки
будут обвивать пьедестал вашего памятника лавровым венком. В вашу честь
Прокофьев напишет марш грудных детей, - торжественный марш под
аккомпанимент сосок. Рыбий жир, чудесный рыбий жир будет переименован в
жир капитана Кравченко.
  Работница засмеялась. В черноте блеснули туманные огни джутовой фабрики.
Проревел гудок.
  - Ну, выметайтесь, - предложил капитан. - Приехали.
  Дача стояла на краю леса, на отлёте. Капитан каждый раз, когда подходил к
ней, останавливался и спрашивал:
  - Чувствуете воздух?
  Пахло колодезной водой и глухой осенью. Батурин растирал между пальцев
жёлтые листья, и от пальцев шёл запах горечи. Свежесть ветра, дождя и
похолодевщих рек пропитывала опадающую, почти невесомую листву. Осень
умирала. Смерть её была похожа на чуткий сон, - зима изредка уже порошила
по золотым деревьями мокрой траве реденьким и осторожным снегом.
  Осенняя свежесть продувала всю дачу, особенно капитанскую комнату,
похожую на ящик от сигар.
  Капитан любил плакаты параходных компаний ( Рояль - Мейль - Канада,
Мессажери Маритим, Совторгфлота, Ллойд Триестино и многих других ) и
заклеил им дощатые стены. Плакаты гипнотизировали белок. Распушив хвосты,
они сидели на берёзе против капитанского окна и, вытаращив булавочные
глаза, цепенели перед чёрными тушами кораблей и белыми маяками на
канареечных берегах. Крапал дождь, и виденье экзотических стран застилало
беличьи глазки синей плёнкой слёз и восторга.
  По вечерам капитан возился над бесшумным примусом своей конструкции. Всё
у него было необыкновенное - и примус, и механический пробочник,
отламывавший горлышки бутылок, и самодельный радиоприёмник из коробки от
папирос, и груды очень толстых книг, казавшихся старинными. Выбор книг
говорил об устойчивых склонностях их громоздкого и простоватого хозяина, -
там были лоции, мореходная астрономия, "Азбука коммунизма", Джек Лондон
по-английски, много географических карт и Библия ( убеждённый безбожник,
он читал Библию исключительно с целью уличить во лжи поповскую клику).
  На книгах спала австралийская кошка Миссури с зелёными глазами. Он привёз
её из Австралии как "подарок друзей". Миссури была худа и деликатна, не в
пример вороватым и ленивым российским кошкам.

. . .

Скачать и прочитать весь текст - 163 Кб в zip-архиве