Лесков Николай Семенович. Под Рождество обидели

   (Житейские случаи)
   На этом месте я хотел рассказать вам, читатели, не о том, о чем будет беседа.
Я хотел  говорить на  рождество  про один  из  общественных грехов,  которые мы
долгие веки делаем сообща всем миром и  воздержаться от него не хотим. Но  вдруг
под вернулся  неожиданный  случай,  что  одного  моего  знакомого,  —  человека,
которого знает множество людей  в Петербурге, — под  праздник обидели, а он  так
странно и  необыкновенно отнесся  к  этой обиде,  что это  заслуживает внимания
вдумчивого человека. Я  про это и  буду рассказывать, а  вы прослушайте,  потому
что это такое  дело, которое  каждого может  касаться, а  меж тем  оно не всеми
сходно понимается.
   Есть у меня  давний и хороший  приятель. Он занимается одним  со мною делом.
Настоящее его имя я называть вам не стану, потому что это будет ему неудобно,  а
для вас, как его ни зовут,  — это все равно: дело  в том, каков он человек,  как
его обидели и как он отнесся к обидчикам и к обиде.
   Человек, про которого  я говорю,  не богатый и  не бедный,  одинок, холост  и
хотя мог  бы держать  для  себя двух  прислуг,  но не  держит  ни одной.  И  это
делалось так  не  по скупости,  а  он стеснялся  — какого  нрава  или характера
поступит к нему служащий человек, да  и что этому человеку делать при одиноком?
Исскучается слуга от нечего делать и начнет придираться и ссориться и выйдет от
него не угодье, а только одни досаждения. А сам приятель мой нрава спокойного  и
уступчивого, пошутить не прочь, а от спора и ссор удаляется.
   Для своего удобства  он устроил  так, что  нанял себе  небольшую квартирку  в
надворном флигеле, в большом  и знатном доме на  набережной, и прожил много  лет
благополучно. Хозяйства он никакого  дома не держит,  а необходимые послуги ему
делал дворник. Когда же нужно уйти  со двора, приятель запрет квартирную  дверь,
возьмет ключ в карман и уходит.
   Квартира небольшая, однако  в три комнатки  и помещается во  втором этаже,  —
посреди жилья, и лестница  как раз против  дворницкой. Такое расположение, что,
кажется, совсем нечего опасаться и, как я говорю, — много лет прошло совершенно
благополучно, а вдруг теперь под рождество случилась большая обида.
   Здесь, однако,  я возьму  на  минуточку в  сторону и  скажу,  что мы  с  этим
приятелем видимся почти  всякий день, и  на днях говорили о  том, что случилось
раз в нашем родном  городе. А случилась  там такая вещь,  что один наш  тамошний
купец ни  за  что не  согласился  быть  судьею над  ворами  и вот  что  об  этом
рассказывают.
   Давно в этом городе  жили-были три вора. Город  наш издавна своим  воровством
славится и в  пословицах поминается. И  задумали эти воры  обокрасть кладовую  в
богатом купеческом доме. А кладовая была каменная и окон внизу в ней не было,  а
было только  одно очень  маленькое оконце  вверху, под  самою крышей.  До  этого
оконца никак нельзя  было долезть без  лестницы, да если и  долезешь, то нельзя
было в него просунуться,  потому что никак взрослому  человеку в крохотное  окно
не протиснуться.
   А воры, как наметили этого купца обокрасть, так уж от своей затеи не отстают,
потому что  тут  им было  из-за  чего  потрудиться: в  кладовой  было  множество
всякого добра — и  летней одежды и  меховых шапок, и шуб,  и подушек пуховых,  и
холста и сукон —  всего набито от  потолка до самого до  полу… Как смелому  вору
такое дело бросить?
   Вот воры и придумали смелую штуку.
   Один вор, бессемейный, говорит другому, семейному:
   — Я  хорошее средство  придумал: у  тебя есть  сынишка пяти  годов —  он  еще
маленький, и тельцем мягок, —  он в это окно может  протиснуться. Если мы его с
собой возьмем — мы с  ним можем все это  дело обдействовать. Уведи ты мальчишку
от матери и приведи с собою под самое рождество — скажи, что пойдешь  помолиться
к заутрене, да и  пойдем все вместе  действовать. А как придем,  то один из  нас
станет внизу, а другой влезет на плечи, а третий этому второму на плеча  станет,
и такой столб  сделаем, что без  лестницы до окна достанем,  а твоего мальчонку
опояшем крепко веревкою, и дадим  ему скрытный фонарь с  огнем да и спустим его
через окно в середину  кладовой. Пусть он там  оглядится и распояшется, и  пусть
отбирает все самое лучшее и в петлю на веревку завязывает, а мы станем  таскать,
да все и  повытаскаем, а потом  опять дитя само  подпояшется, — мы  и его  назад
вытащим и поделим  все на  три доли  с половиною: нам  двоим поровну,  а тебе с
младенцем против нас  полторы доли,  и от нас  ему сладких  закусочек, —  пускай
отрок радуется и к ремеслу заохотится.
   Отец-то вор — хорош, видно, был — не отказался от этого, а согласился; и  как
пришел вечер сочельника, он и говорит жене:
   — Я ноне пообщался сходить в монастырь ко всенощной, — там благолепное пение,
собери со мной паренька. Я его с собой возьму — пусть хорошее пение послушает.
   Жена согласилась и отпустила парня с отцом. А тогда все три вора в  монастырь
не пошли, а сошлись в кабаке за  Московскою заставою и начали пить водку и  пиво
умеренно; а дитя положили  в уголке на полу,  чтобы немножечко выспалось; а  как
ночь загустела и  целовальник стал на  засов кабак запирать, —  они все встали,
зажгли фонарь и ушли,  и ребенка с  собой повели, да все,  что затевали, то  все
сделали. И вышло  это у  них сначала  так ловко,  что лучше  не надо требовать:
мальчонка оказался такой смышленый и ловкий,  что вдруг в кладовой осмотрелся  и
быстро цепляет  им в  петлю самые  подходящие  вещи, а  они все  вытаскивают,  и
наконец столько  всякого добра  натаскали, что  видят —  им втроем  уж больше  и
унесть нельзя. Значит, и воровать больше не для чего.
   Тогда нижний и говорит среднему, а средний тому, который наверху стоит:
   — Довольно, братцы, — нам на себе  больше не снесть. — Скажи парню, чтобы  он
опоясался веревкою, и потянем его вон наружу.
   Верхний вор, который у двух на плечах стоял, и шепчет в окно мальчику:
   — Довольно брать,  больше не надобно…  Теперь сам себя крепче  подпояшь да и
руками за канат держись, а мы тебя вверх потянем.
   Мальчик опоясался, а  они стали его  тащить и  уже до самого  до верха  почти
вытащили, как вдруг,  — чего они  впотьмах не заметили, —  веревка-то от многих
подач о края  кирпичной кладки  общипалася и  вдруг лопнула,  так что  мальчишка
назад в  обворованную кладовую  упал,  а воры  от этой  неожиданности потерявши
равновесие и сами попадали…  Сразу сделался шум, и  на дворе у купца  заметались
цепные собаки и подняли  страшный лай… Сейчас все  люди проснутся и выскочут,  и
тогда, разумеется, ворам гибель.  К тому же как  раз сближалося время, что  люди
станут скоро вставать  и пойдут к  заутрене и тогда непременно  воров изловят с
поликою.

. . .

Скачать и прочитать весь текст - 10,9 Кб в zip-архиве