Хэмингуэй
Эрнст. По ком звонить колокол (часть
2)
Глава девятнадцатая
- Что ты делаешь? - спросила его Мария. Она стояла рядом с ним.
Он повернул голову и улыбнулся ей.
- Ничего, - сказал он. - Сижу, думаю.
- О чем? О мосте?
- Нет. С мостом все решено. О тебе и об одном отеле в Мадриде, где живут мои
знакомые русские, и о книге, которую я когда-нибудь напишу.
- В Мадриде много русских?
- Нет. Очень мало.
- А в фашистских газетах пишут, что их там сотни тысяч.
- Это ложь. Их очень мало.
- А тебе нравятся русские? Тот, который был здесь до тебя, тоже был русский.
- Тебе он нравился?
- Да. Я тогда лежала больная, но он показался мне очень красивым и очень
смелым.
- Выдумает тоже - красивый! - сказала Пилар. - Нос плоский, как ладонь, а
скулы шириной с овечий зад.
- Мы с ним были друзья-товарищи, - сказал Роберт Джордан Марии. - Я очень
его любил.
- Любить любил, - сказала Пилар. - А потом все-таки пристрелил его.
Когда она сказала это, сидевшие за столом подняли глаза от карт, и Пабло
тоже посмотрел на Роберта Джордана. Все молчали, потом цыган Рафаэль спросил:
- Это правда, Роберто?
- Да, - сказал Роберт Джордан. Ему было неприятно, что Пилар заговорила об
этом, неприятно, что он сам рассказал про это у Эль Сордо. - По его просьбе. Он
был тяжело ранен.
- Que cosa mas rara (1), - сказал цыган, - Он все время беспокоился об этом,
пока был с нами. И не запомню, сколько раз я сам ему обещал это сделать. Чудно,
- повторил он и покачал головой.
- Он был очень чудной, - сказал Примитиво. - Не как все.
----------------------------------------
(1) Как чудно (исп.).
[333]
- Слушай, - сказал один из братьев, Андрее. - Вот ты профессор и все такое.
Веришь ты, будто человек может наперед знать, что с ним случится?
- Нет, я в это не верю, - сказал Роберт Джордан. Пабло с любопытством
посмотрел на него, а Пилар наблюдала за ним бесстрастным, ничего не выражающим
взглядом. - У этого русского товарища нервы были не в порядке, потому что он
слишком много времени провел на фронте. Он участвовал в боях под Ируном, а там,
сами знаете, было тяжко. Очень тяжко. Потом он воевал на севере. А с тех пор,
как были организованы первые группы для работы в фашистском тылу, он находился
здесь, в Эстремадуре и Андалузии. Я думаю, он просто очень устал, очень
изнервничался, и поэтому ему мерещилось бог знает что.
- Я не сомневаюсь, что он видел много страшного, - сказал Фернандо.
- Как все мы, - сказал Андрее. - Но слушай, Ingles, как ты думаешь, может
человек наперед знать, что с ним будет?
- Нет, - сказал Роберт Джордан. - Это все невежество и суеверие.
- Ну, ну, - сказала Пилар. - Послушаем профессора. - Она говорила с ним, как
с ребенком, который умничает не по летам.
- Я думаю, что дурные предчувствия рождает страх, - сказал Роберт Джордан. -
Когда видишь что-нибудь нехорошее...
- Вот как сегодняшние самолеты, - сказал Примитиво.
- Пли такого гостя, как ты, - негромко сказал Пабло, и Роберт Джордан
взглянул на него через стол, понял, что это не вызов на ссору, а просто
высказанная вслух мысль, и продолжал начатую фразу.
- Когда видишь что-нибудь нехорошее, то со страху начинаешь думать о смерти,
и тебе кажется, что дурное предзнаменование неспроста, - закончил Роберт
Джордан. - Я уверен, что все дело только в этом. Я не верю ни гадалкам, ни
прорицателям и вообще не верю ни во что сверхъестественное.
- Но тот, прежний, у которого было такое чудное имя, он знал свою судьбу, -
сказал цыган. - И как он ждал, так все и вышло.
[334]
- Ничего он не знал, - сказал Роберт Джордан. - Он боялся, что так будет, и
это не давало ему покоя. Вам не удастся убедить меня, будто он что-то знал
заранее.
- И мне не удастся? - спросила Пилар и, взяв в горсть золы из очага, сдула
ее с ладони. - И мне тоже не удастся убедить тебя?
- Нет. Ничто не поможет - ни твое колдовство, ни твоя цыганская кровь.
- Потому что ты из глухих глухой, - сказала Пилар, повернувшись к нему, и в
неровном мерцании свечки черты ее широкого лица показались особенно резкими и
грубыми. - Я не скажу, что ты глупый. Ты просто глухой. А глухой не слышит
музыки. И радио он тоже не слышит. А если он этого не слышит, ему ничего не
стоит сказать, что этого нет. Que va, Ingles! Я видела смерть на лице этого
человека с чудным именем, будто она была выжжена там каленым железом.
- Ничего ты не видела, - стоял на своем Роберт Джордан. - Это был страх и
дурные предчувствия. Страх появился у него после всего, что ему пришлось
вынести. Дурные предчувствия мучили его потому, что он воображал себе всяческие
ужасы.
- Que va, - сказала Пилар. - Я видела смерть так ясно, будто она сидела у
него на плече. И это еще не все - от него пахло смертью.
- Пахло смертью! - передразнил ее Роберт Джордан. - Может, не смертью, а
страхом? У страха есть свой запах.
- De la muer te (1), - повторила Пилар. - Слушай. Бланкет, самый знаменитый
из всех peon de brega, работал с Гранеро, и он рассказывал мне, что в день
смерти Маноло Гранеро они перед корридой заехали в церковь, и там от Маноло так
сильно запахло смертью, что Бланкета чуть не стошнило. А ведь он был с Маноло в
отеле и видел, как тот принимал ванну и одевался перед боем. И в машине по
дороге в цирк они сидели бок о бок и никакого запаха не было. В церкви его тоже
никто больше не учуял, кроме Хуана Луиса де ла Роса. И когда они все четверо
выстроились перед выходом на арену, Марсиал и Чикуэло тоже ничего не
почувствовали. Но Бланкет рассказывал мне, что Хуан Луис был белый как полотно,
и Бланкет спросил его: "Ты тоже?" - "Просто дышать невозмож-
----------------------------------------
(1) Смертью (исп.).
[335]
но, - сказал ему Хуан Луис. - Это от твоего матадора". - "Pues nada, -
сказал Бланкет. - Ничего не поделаешь. Будем думать, что это нам кажется". - "А
от других?" - спросил Хуан Луис Бланкета. "Нет, - сказал Бланкет. - Но от этого
несет хуже, чем несло от Хосе в Талавере". И в тот же самый день бык Покапена с
фермы Верагуа придавил Маноло Гранеро к барьеру перед вторым tendido (1) в
мадридской Plaza de Toros. Я была там с Финито, и я все видела. Бык раскроил
ему череп рогом, и голова Маноло застряла под estribo, в самом низу барьера,
куда швырнул его бык.
- А ты сама что-нибудь учуяла? - спросил Фернандо.
- Нет, - сказала Пилар. - Я была слишком далеко. Мы сидели в третьем tendido,
в седьмом ряду. Но оттуда, сбоку, мне все было видно. В тот же вечер Бланкет,
а он работал раньше с Хоселито, который тоже погиб при нем, рассказал об этом
Финито, когда они сидели в Форносе, и Финито спросил Хуана Луиса де ла Роса,
так ли все было, но Хуан ничего ему не ответил, только кивнул головой, что, мол,
правда. Я сама видела, как это случилось. А ты, Ingles, верно, так же глух к
таким вещам, как были глухи в тот день Чикуэло, и Марсиал Лаланда, и все
banderilleros, и пикадоры, и все gente Хуана Луиса и Маноло Гранеро. Но сам
Хуан Луис и Бланкет не были глухи. И я тоже не глуха на такое.
. . .
Скачать и прочитать весь текст - 172 Кб в zip-архиве |
|