Бунин Иван Алексеевич. На край света

I
То, что  так долго  всех  волновало и  тревожило, наконец  разрешилось: Великий
Перевоз сразу опустел наполовину.
Много белых и  голубых хат  осиротело в этот  летний вечер.  Много народу  навек
покинуло родимое  село —  его зеленые  переулки между  садами, пыльный  базарный
выгон, где так  весело в солнечное  воскресное утро, когда  кругом стоит  говор,
гудит бранью  и  спорами  корчма, выкрикивают  торговки,  поют  нищие, пиликает
скрипка, меланхолично жужжит  лира, а  важные волы, прикрывая  от солнца  глаза,
сонно жуют  сено  под эти  нестройные  звуки; покинуло  разноцветные  огороды и
густые верболозы с  матово-бледной длинной  листвой над криницею,  при спуске  к
затону реки, где в тихие вечера в  воде что-то стонет глухо и однотонно,  словно
дует в пустую бочку; навсегда покинуло  родину для далеких уссурийских земель  и
ушло «на край света»…
Когда на село, расположенное  в долине, легла широкая  прохладная тень от  горы,
закрывающей запад, а в долине,  к горизонту, все зарумянилось отблеском  заката,
зарделись рощи,  вспыхнули  алым глянцем  изгибы  реки  и за  рекой  как  золото
засверкали равнины  песков,  народ, пестреющий  яркими,  праздничными  нарядами,
собрался на зеленую леваду, к белой старинной церковке, где молились ещё  казаки
и чумаки перед своими далекими походами.
Там, под открытым  небом, между нагруженных  телег, начался молебен,  и в  толпе
воцарилась мертвая тишина. Голос священника звучал внятно и раздельно, и  каждое
слово молитвы проникало до глубины каждого сердца…
Много слез упало на этом месте и в былые дни. Стояли здесь когда-то  снаряженные
в далекий путь «лыцари». Они тоже прощались, как перед кончиной, и с детьми и  с
женами, и не  в одном сердце  заранее звучала тогда  величаво-грустная «дума»  о
том, «як  на  Чорному  Mopi,  на бiлому  каменi  сидить  ясен  сокiл-бiлозiрець,
жалiбненько квилить-проквиляэ…».  Многих  из них  ожидали  «кайдани  турецькиii,
каторга бусурманськая», и «сивi тумани» в дороге, и одинокая смерть под  степным
курганом, и стаи орлов сизокрылых, что будут «на чорнii кудрi наступати, з лоба
очi козацькii видирати…».  Но тогда  надо всем  витала гордая  казацкая воля.  А
теперь стоит серая  толпа, которую навсегда  выгоняет на край  света не  прихоть
казацкая, а нищета, эти желтые  пески, что сверкают за  рекою. И как на великой
панихиде, заказанной по  самом себе, тихо  стоял народ на  молебне с  поникшими,
обнаженными головами.  Только ласточки  звонко щебетали  над ними,  проносясь  и
утопая в вечернем воздухе, в голубом глубоком небе…
А потом поднялись  вопли. И  среди гортанного  говора, плача  и криков  двинулся
обоз по  дороге в  гору. В  последний  раз показался  Великий Перевоз  в  родной
долине — и скрылся…  И сам обоз  скрылся наконец за хлебами,  в полях, в  блеске
низкого вечернего солнца...

. . .

Скачать и прочитать весь текст - 5,58 Кб в zip-архиве