Бунин
Иван Алексеевич. Золотое дно
I
Тишина — и запустение. Не оскудение, а запустение…
Не спеша бегут лошади среди зеленых холмистых полей; ласково веет навстречу
ветер, и убаюкивающе звенят трели жаворонков, сливаясь с однообразным топотом
копыт. Вот с одного из косогоров ещё раз показалась далеко на горизонте низким
синеющим силуэтом станция. Но, обернувшись через минуту, я уже не вижу её.
Теперь вокруг тарантаса — только пары, хлеба и лощинки с дубовым кустарником…
— Ну, что новенького, Корней? — спрашиваю я кучера, молодого загорелого мужика
с умными, слегка прищуренными глазами.
— Новенького? — сдержанно отвечает Корней, не оборачиваясь. — Нового у нас
ничего нету.
— Значит, живете по-старому?
— Это правильно. Плохо живем…
Не много нового узнаю я и в имении сестры, где я всегда делаю остановку на пути
к Родникам. Кажется, что ещё год тому назад усадьба не была так ветха. Полы и
потолки в зале ещё немного покосились и потемнели, ветви запущенного
палисадника лезут в окна, тесовые крыши служб серебрятся и дают кое-где
трещины… А по двору, держа в поводу худого стригуна, запряженного в водовозку,
еле бредет полуслепой и глухой Антипушка, и рассохшиеся колеса водовозки порою
так неистово взвизгивают, что больно слушать.
— Так плохи, говоришь, дела? — спрашиваю я сестру, которая задумчиво смотрит
куда-то вдаль, на косогоры за лугами и речкой.
— Совсем, совсем плохи! — поспешно, как будто даже с удовольствием подтверждает
сестра. — Будь капитал, еще, может быть, можно было бы поправиться. Ведь земля-
то сущее золотое дно. Но банк, банк!
— Зато тишина-то какая! — говорю я.
— Уж этого хоть отбавляй! — с угрюмой иронией соглашается племянник-студент. —
Действительно, тишина, и прескверная, черт её дери, тишина! Вроде высыхающего
пруда. Издали — хоть картину пиши. А подойди — затхлостью понесет, ибо воды-то
в нем на вершок, а тины — на две сажени, и караси все подохли… Дно-то,
действительно, золотое, только до него сам черт не докопается!
. . .
Скачать и прочитать весь текст - 6,42 Кб в zip-архиве |
|
