Толстой Алексей Николаевич. Убийство Антуана Риво

   Авт.сб. "Эмигранты". М., "Правда", 1982.
   Антуан Риво повесил на крючок шляпу и трость, поджимая живот, кряхтя,  пролез
к окну и хлопнул ладонью по мраморному столику. Вот уже пятнадцать лет в один  и
тот же час он появлялся в этом кафе и садился на одно и то же место.
   Когда-то у Антуана Риво были пышные усы, молодцеватое выражение лица.  Теперь
щеки обвисли, и прежний румянец проступал лишь пятнами, в виде красных жилок на
носу и скулах. Время сокрушало Антуана Риво (рантье, холостяк, улица Прентаньер,
11). Но  он  все  же  твердо  стоял на  своих  привычках,  хотя  накопленный  за
тридцать лет упорного труда капитал в  400 тысяч франков далеко теперь не стоил
четырехсот тысяч: франк  падал, жизнь дорожала,  с трудом приходилось подводить
баланс каждому месяцу,  учитывая лишнюю  рюмку, лишнее  блюдо, лишнюю  папиросу,
предложенную уличной девчонке  в кафе.  К счастью,  для Антуана  Риво расход  на
женщин был почти сведен к нулю.
   Итак, Антуан Риво хлопнул ладонью по столику. Подошел Шарль, гарсон,  похожий
на   всех   гарсонов   Парижа:   бриллиантиновый пробор, галльский лоб, какая-то
недохватка с  носом, кривоватые  ноги, короткая  курточка, белый  фартук.  Шарль
подал Антуану Риво руку и спросил скороговоркой:
   - Как дела?
   - Неплохо, - ответил Антуан  Риво, изобразив вытянутыми губами,  безнадежными
морщинами, движением плечей, что дела, в сущности, так себе.
   Шарль махнул салфеткой по  столику, ушел и сейчас  же вернулся со стаканом  и
бутылкой "дюбоннэ". Налил,  придвинул графин с  водою и льдом,  заложил руки  за
спину и стал глядеть в окно.
   - Да, да,  - сокрушенно  вздохнул Антуан  Риво, подбавляя  воды в  "дюбоннэ".
Вздохнул и  Шарль. За  окном,  под каштановыми  деревьями,  с которых  время от
времени падал увядший лист, некрасивая  женщина везла детскую колясочку;  прошел
в парусиновом  халате,  без шляпы,  провизор  Марсель Леви  из  местной аптеки;
прошли два солдата  в красных эполетах  и в медных касках  с конскими хвостами.
Некрасивая женщина  с тоской  поглядела им  вслед. Вертя  бедрами, прошмыгнул  с
папироской послевоенный тип - молодой человек в пиджачке с подложенными  грудями
и боками, - поскользнулся в собачий след и запрыгал, осматривая подошву.
   - Жизнь дорога, - уверенно сказал Шарль.
   - Да, да.
   - Страна нищает, налоги увеличиваются, проклятые _боши_ не хотят платить...
   В ответ на это Антуан Риво побагровел и стукнул уже не ладонью, а кулаком  по
столу, но не сильно, так как знал меру:
   - Мы их  заставим платить, черт  меня возьми с кишками!  Я выплачиваю нашему
правительству   немецкие   репарации   из   собственного  кармана, - как это вам
понравится! Налоги, налоги! А немцы потирают руки: платят не они - Антуан Риво.
Дерьмо! Довольно! Я требую: занять Рейн!
   - Боши хотят новой войны - они  ее получат, - сказал Шарль ледяным голосом  и
выпятил подбородок.
   Так они поговорили  о политике. Затем  Антуан Риво сообщил то,  что с самого
утра нарушало правильное  действие его организма,  влияло на желудок: племянник
его,   Мишель   Риво,   демобилизованный   в   девятнадцатом году, опять прислал
пневматическое письмо с  дерзкой просьбой ста  пятидесяти франков. Бездельник и
мот! Денег он ему, разумеется, не даст, - довольно мальчишка сидел на шее, -  но
боится, как бы Мишель  не пронюхал, что он  после катастрофы с Китайским  банком
вынул часть  вкладов -  шестьдесят пять  тысяч  франков -  и деньги  эти  теперь
держит дома.
   - Но это совсем уж глупо, купите  аргентинские... - начал было Шарль, но  его
позвали в другой конец кафе.
   Антуан Риво допил аперитив, свернул из черного табака папиросу и выкурил  ее,
пуская дым  сквозь  усы.  Посидев  еще некоторое  время,  нужное  для  выделения
желудочного сока, он  вылез из-за  стола, сделал  несколько привычных  движений,
оправляя взлезшие брюки и жилет, и крикнул Шарлю:
   - До завтра!
   - Добрый вечер, мосье Риво, до завтра.
   Ни Шарль,  ни Риво  не могли,  разумеется, знать,  что не  только завтра,  но
никогда уже больше Антуан Риво не придет в кафе.
   В четверть двенадцатого Шарль снял фартук и курточку, надел котелок и пиджак,
подлез под полуопущенную железную штору на  двери и вышел на бульвар. Со скамьи
навстречу ему поднялась  Нинет, девушка из  универсального магазина  "Прекрасная
цветочница". У Нинет было неправильное личико с большим ртом, мигающими глазами.
Она пришепетывала,  что  особенно  нравилось  в  ней  Шарлю.  Темперамент  Нинет
дремал, еще не раскрывшись.
   Она подставила щеку для поцелуя. Шарль взял  ее за средний палец руки, и  они
пошли молча по бульвару,  в сыроватой темноте  каштановой аллеи. Кое-где сквозь
стволы ложился свет уличного фонаря, быстро, веером, проползали огни автомобиля.
На одной  из скамеек  сидели, обнявшись,  давешняя некрасивая  женщина и  совсем
еще молодой человек с голыми коленками.
   Шарль молчал  -  устал за  день.  Приятно было  думать  о том,  что  дома, в
грязненькой, старенькой гостинице  под названием "Отель  магистратуры и  высшего
духовенства", в пропахшей каминной пылью  ветхой комнатке с огромной  деревянной
постелью,   ждут   его   паштет,   бутылка   вина,   не   разбавленного водой, и
добросовестные ласки  Нинет.  Он  раскачивал  за палец  руку  девушки  и  устало
улыбался.
   Нинет тоже  молчала. За  много  месяцев их  связи однообразие  этих вечерних
встреч с Шарлем  утомило ее. Все  было заранее известно, вплоть  до той минуты,
когда Шарль, опрокинув в  горло последний стакан вина  и щелкнув языком,  скажет
бодро:
   - А теперь, малютка, в постель.
   Нинет была рассудительная девушка: порывать старую прочную связь казалось  ей
неблагоразумным. Она терпеливо ждала.

. . .

Скачать и прочитать весь текст - 16,9 Кб в zip-архиве